Александр Соколов - Мифы об эволюции человека

Этот пример показывает, что авторы лжеоткрытий могут и сами искренне заблуждаться. Судя по всему, Блондло был уверен в существовании N-лучей, причем, по некоторым данным, продолжал верить в них и через 20 лет после разоблачения, сделанного Вудом.

Быть может, каждая крупная новая область науки, вырастая из пеленок, должна пройти «крещение большой мистификацией» – и очиститься. Одна такая крупная мистификация была и в истории палеоантропологии. К счастью, она давно разоблачена – и что характерно, не маргиналами и сектантами, а усилиями самого научного сообщества.

Как часто бывает, распространению этого мифа способствовали вполне добросовестные писатели и журналисты. Кому интересна десятая или сотая находка неандертальца, австралопитека или питекантропа? Другое дело – самые первые, окруженные романтическим ореолом, прошедшие трудный путь к признанию и т. д. и т. п.

Любая популярная (в том числе советская) книжка о предках человека содержала рассказ про поездку Эжена Дюбуа на Яву или про находку Фульрота в долине Неандер. И это правильно! Надо будоражить молодые умы романтикой открытий – иначе откуда возьмутся новые ученые, готовые мириться с тяготами долгих экспедиций, способные месяцами сидеть в раскопе под дождем или палящим солнцем ради очередного «недостающего звена»?.. Но в качестве побочного эффекта трудов популяризаторов возникли своеобразные «палеоантропологические бренды». Их цветасто расписывали в телепередачах. О них же сухо сообщали учебники.

Действует классический маркетинговый механизм: все помнят первого космонавта. А кто был в космосе третьим? Десятым?.. Сто десятым? Количество ячеек человеческой памяти ограничено, поэтому «эффект первого космонавта» работает и в быту (одна-две любимые марки кетчупа, а уже затем – все остальные), и тем более в такой далекой от обывателя области, как антропология.

В итоге весь массив знаний об австралопитеках сводится к образу маленькой обезьянки Люси, о которой человек «когда-то где-то что-то читал или слышал».

На самом деле, как вы, конечно, знаете, «Люси» – одна из первых и потому наиболее известная находка афарского австралопитека. Однако помимо Люси общее число таких находок исчисляется сотнями. Похожая ситуация сложилась и со многими другими ископаемыми гоминидами.

В приведенной ниже таблице перечислены некоторые наиболее известные палеоантропологические находки. Для сравнения приводится реальное число найденных особей каждой группы гоминид (по данным каталога АНТРОПОГЕНЕЗ.РУ).

Разумеется, существуют и виды, известные пока что по единичным окаменелостям. Таков, например, сахелантроп, описанный в 2002 г. по одному черепу, двум фрагментам нижних челюстей и нескольким зубам. Чтобы появилось больше находок этого вида, должно пройти время…

На самом деле существование «палеоантропологических брендов» можно только приветствовать. То, что они вообще возникли, говорит о некотором уровне «народного признания». При этом неизбежно запускаются механизмы мифологизации, включения в массовую культуру: скромный череп или фрагментарный скелет очеловечивается, наделяется именем и трогательной историей – с подачи самих первооткрывателей или расторопных журналистов. Следующей стадией может быть «роль» в фильме или в детском мультике. Кстати, в 2014 г. в мировой прокат вышел фильм Люка Бессона «Люси», в начале которого на экране возникает знакомая нам «женщина-австралопитек»…

Однако не будем забывать: яркие бренды – это для научной пропаганды, а для исследователей – кропотливый, порой рутинный труд, тщательные измерения, графики, проведенные через сотни точек, анализ и обобщение. Теории строятся не на единичных находках – пусть красивых, – а на всем массиве накопленных за десятилетия знаний.

Есть множество окаменелостей настоящих обезьян и настоящих людей, но нет ничего промежуточного. Человекообезьяны или обезьяночеловека не существовало никогда. Люди всегда были людьми, а обезьяны – обезьянами согласно подлинным ископаемым свидетельствам, и о том же говорит Библия.

Формально все верно. Действительно, когда-то наши предки были еще не людьми, а древними обезьянами. До поры до времени отличия между первыми и вторыми были, вроде бы, очевидны любому ученому. Однако по мере того, как антропологи извлекали из-под земли новые находки, грань «люди – обезьяны» становилась все тоньше и незаметней…

Поэтому автора мифа, вынесенного в заголовок, стоило бы спросить: по каким критериям он собирается отделять «просто первых» от «просто вторых»?

Забавно, что адепты мифа о «настоящих людях и обезьянах» не только расходятся друг с другом во мнениях, когда пытаются определить ту или иную ископаемую находку, но и противоречат сами себе.

Так, тот же Моррис в цитированной выше книге пишет, что найденный на Яве питекантроп – «композиция из двух различных особей – человека и гиббона», но уже на следующей странице заявляет, что окаменелости, относимые к Homo erectus, «принадлежали, по всей видимости, настоящим людям». А ведь яванский питекантроп – это и есть первая находка Homo erectus…

Ничего удивительного в такой путанице нет! По поводу статуса некоторых знаменитых находок – Homo или не Homo? – расходятся во мнении и ведущие специалисты мира. Такова уж участь любой переходной формы, друзья, – зависать посерединке между родами, семействами, отрядами.

Посудите сами: если мы возьмем далеко отстоящие друг от друга виды – разница между ними очевидна. Неандерталец – по всему человек, хотя и не похож на нас. Древний проконсул, прыгавший по деревьям 20 млн лет назад, – бесспорно обезьяна. А как быть, например, с описанным в 2010 г. австралопитеком седиба? Маленький мозг, относительно длинные руки и короткие ноги, грудная клетка расширяется книзу, лопатка, как у орангутана – просто обезьяна? Однако таз, бедренные кости, голеностопный сустав, позвоночник, некоторые особенности лица – как у людей. Просто человек? Дальше – хуже: в строении кисти обезьяньи и человеческие признаки перемешаны так, что уже и не сказать, обезьянья или человечья рука хваталась за ветки 2 млн лет назад. Вот и получилось, что авторы открытия отнесли находку к австралопитекам, тогда как некоторые другие антропологи, такие как первооткрыватель Люси Дональд Джохансон, «проголосовали» за Homo.

Разумеется, и те и другие, в отличие от мифотворцев, прекрасно понимают, что грань «Homo / не Homo» – по большому счету условность.

Проблема грани была обозначена еще Чарльзом Дарвином, писавшим в «Происхождении человека» больше 100 лет назад: «В серии форм, постепенно переходящих от некого обезьяноподобного создания к человеку, каким он сейчас является, было бы невозможно отметить определенную точку, где до́лжно употребить слово „человек“»{16}. (Пер. авт.)

В течение последних 100 лет границу между человеком и животным пытались проводить многократно. Вот одна из таких попыток. Бесспорно, у современного человека очень крупный мозг – в три раза больше, чем у самой мозговитой обезьяны! (У гориллы объем мозга в среднем 500 см³, у шимпанзе – 390 см³, у человека – 1350 см³.)

Исходя из этих цифр, Артур Кизс ввел в 1948 г. понятие мозгового рубикона между обезьяной и человеком. Он резонно считал, что самое важное различие между человеком и обезьяной не в строении зубов и даже не в положении тела, а в мозге. Кизс взял самый большой мозг гориллы (650 см³), самый маленький мозг современного человека (по его данным, 855 см³) и решил, что граница должна быть между этими значениями. Он писал: «Я сказал бы, что любая группа высших приматов, у которых мозг достиг 750 см³, должна уже относиться не к антропоидам, а к людям»{17}.

Кизс проверил свой критерий на яванских питекантропах и африканских австралопитеках – находках, известных на тот момент. У питекантропов средний объем мозга 850 см³, при том что в их строении преобладают человеческие черты. У австралопитеков – с их явно обезьяньим черепом – объем мозга менее 650 см³. Вроде сходится?